Хочется рассказать о происшествии,
случившемся два раза назад. В этот день ничто не
предвещало церемоний. Утром немного пошел серый дождь, но к вечеру он отстал,
оставив меня в полном недоумении. Этим по-зимнему мокрым днем
я выскочил из вагона, где ребята пили
самогон, сорвал с головы канарейку и закричал:
- Вот она, свобода!
Канарейка немного улетела.
Помню, дальше весь день стоял сильный трезвон.
А солнце будто поутихло и светило немного по-прежнему. Мы с
ребятами, допив все, что только смогли, пошли пройтись походить прогуляться
по чернозему окраины, куда нас занесло. Глушь была большая.
То и дело мимо глаз сновали сороки и грачи. Бурно
свешивались лианы. Я, то и дело попадая рукой в болото, шептал
сам себе: "Только бы дойти." Дойти не получалось.
Постоянно оборачиваясь назад, она смотрела полными слез глазами и
махала платочком. Уже проплыли мимо и Чебоксары,
и Федосеевка, а она все стояла потупив на ветру
трогательную вязаную шапочку с коромыслом. Страшно не хотелось улетать,
но поезд стоял все там же, насупив
на ветру острые как у осы крылья, и как бы ожидал входящих
пассажиров. Неведомо было знать, увидимся ли мы с ней в следующий
раз.
Перелет занял семь часов. Шестнадцать
раз я подбегал к толстому стеклу иллюминатора и наблюдал за маленькой фигуркой,
все удаляющейся, но никак не хотевшей исчезнуть из
вида. Вышел из фургона я только вечером. Дома меня ждала швабра.
Я вошел на свою кухню и сел напротив плиты.
На огне весело шкворчала новая сковорода
-- разогревался вчерашний холодец. Желудок давал знать о себе.